Становление сцены: как Flume покорил Австралию, а затем и весь мир
Flume соединил инновационную электронику с чувственной поп-мелодикой, став настоящим феноменом
ТЕКСТ: ЛУИС БРЕЙДЛИ
ФОТО: КЕВИН ЛЭЙК
Харли Стретен выглядит обескураживающе расслабленным, поднимаясь по ступенькам своего гастрольного автобуса. Загар 24-летнего парня подчеркивается темной обивкой салона, выделяясь на фоне его белой бейсболки. Снаружи члены его команды усердно трудятся, готовясь к сегодняшнему выступлению, на которое распроданы все билеты в знаменитом Roundhouse в Лондоне. Кузов автобуса выполнен в обволакивающих нейтральных тонах, внутри все золотое.
Никто уже не удивляется тому, что самый важный в данный момент человек абсолютно спокоен: «Я раньше думал, как так получилось, что я такой расслабленный?» - вслух задумывается он, откинувшись на сидении. Через шесть часов он будет на сцене, это первое большое выступление с того момента, как ранее на этой неделе окончательная версия его нового альбома «Skin» оказалась в распоряжении лейбла. Отвечая на вопрос, не с этим ли связан неожиданный приступ дзен, он соглашается. «У меня есть zip-файл пластинки в inbox, я загрузил ее в iTunes, и было ощущение, что все, дело сделано». Облегчение отчетливо читается на его мальчишеских чертах.
Уже четыре года прошло с тех пор, как вспыхнула сверхновая Flume, но последствия ощущаются до сих пор. Его дебютный альбом, вышедший на австралийском инди-лейбле Future Classic в 2012, был одним из тех органичных хитов, которым не нужны мощные презентации или пиар-стратегии. Так он стал одним из последних музыкантов, которые просочились, пока стражи индустрии отвлеклись куда-то на сторону, пытаясь придумать, как монетизировать Sound Cloud и музыкальные блоги, в то время как он использовал все эти возможности, чтобы бесплатно собрать поклонников.
Как еще объяснить успех парня-интроверта из Австралии, чей томный саунд был дополнен инопланетными текстурами и анти-структурами экспериментального хип-хопа, с легкой руки превратив все это в мелодичную и доступную поп-музыку для вечеринок? Но насколько бы необычным ни был его прорыв, цифры говорят сами за себя: он был никем, а стал настоящим достоянием индустрии. Flume стал золотым у себя на родине, попутно колонизировав глобальные рынки поп- и танцевальной музыки, применяя свое уникальное видение в ремиксах для Lorde, Arcade Fire и Disclosure.
Дебютный альбом Flume вышедший на австралийском инди лейбле Future Classic в 2012 году.
Одним словом, все стало довольно необычным. «Когда кто-то добивается успеха в музыке, вся его жизнь совершенно переворачивается, — размышляет он. — Не только физически, все эти туры, но и психологически. Теперь ты — важный человек. Твой статус растет, и это меняет твою личность — это твоя жизнь. Это... круто», — улыбается он, возможно, немного натянуто.
Теперь все снова изменится. Стретен должен представить долгожданный новый альбом, «Skin» — пластинка, которая, по закону вторых альбомов, была не из легких. «Без шуток, — восклицает он. — Я думаю, это просто выводит людей из себя, это выводит меня из себя», — говорит он, неожиданно становясь напористым. Теперь предстоит обширный тур по нескольким часовым поясам, новое шоу будет представлено на Coachella, а сегодня европейские фанаты впервые услышат часть нового материала. Главный сингл «NeverBe LikeYou» уже сбросил с первого места в Австралии ZaynMalik «Pillowtalk», что привело к подписанию контракта с Энни Мак. Также опубликован тизер крутого хип-хоп трека, записанного совместно с рэппером Винсом Стэплсом. Так что, как видите, знаки очень хорошие.
Особенно принимая во внимание тот факт, что изначально это был экспериментальный сторонний проект. «Это меня по-настоящему шокировало», — говорит он, размышляя о том, насколько большим стал проект Flume. Если бы все пошло по ожидаемому сценарию, мы бы говорили о WhatSo Not, более прямолинейном хаус-проекте, который он основал со своим другом Крисом Эмерсоном. Flume, наоборот, был, скорее, музыкой для наушников.
«Было очень странно видеть, как на фестивалях под эти биты, которые, мне казалось, абсолютно расслабляющие, люди с энтузиазмом танцуют, подпевают, или хотя бы пытаются», — вспоминает он.
Он родился в живописном, но совершенно тупиковом в культурном плане городке на Северных Пляжах в пригороде Сиднея. Стретена всегда привлекала электронная музыка. Когда он был ребенком, мама часто ставила ему французский нью-эйджпроект DeepForest, чтобы он лучше засыпал: «Я засыпал только после того, как музыка заканчивалась, потому что хотел дослушать до конца», — вспоминает он — и вам стоит только услышать флейту из «Skin», чтобы понять, насколько глубокий психологический отпечаток это оставило на нем.
Годы спустя он будет ездить в город со своими друзьями на вечеринки фиджет-хаусом, но как и для многих людей цифрового поколения, его настоящему клубному опыту предшествовало онлайн-знакомство со всем разнообразием электронной музыки при помощи файлообменных систем Napster и Kazaa. Все началось с канонических The Prodigy и Daft Punk. Затем пошли всякие непредсказуемые вещи: мрачный хардкор DJ Hixxy, и даже трансовые компиляции Ministry of Sound, которые слушал брат его соседа.
«Это внесло свой вклад, меня зацепила эйфория этой музыки, — говорит он, а затем останавливается. — Я слушал ужасную музыку».
Никто из его школьных друзей не разделял его вкусов, что привело к травле со стороны других детей. «На меня свалилось немало дерьма в старших классах, — вспоминает он. — Меня называли Харли-техно-битс». Несмотря на издевки, в 12 лет у себя в комнате он уже сочинял первые биты, пользуясь софтом, который ему отдали в коробке из-под хлопьев. Это вытеснило его первую музыкальную любовь — саксофон, и учителя разрешили ему написать немного битов для уроков музыки, поскольку он играл для них на саксофоне. Так или иначе, через 9 лет обучения он бросил уроки саксофона, когда ограниченность инструмента стала слишком очевидна: «Ты можешь играть только одну ноту в один и тот же момент, это просто скучно», — говорит он. Это звучит смешно, но он абсолютно серьезен.
К тому же, для игры на саксофоне нужна группа, тогда как Стретен больше одиночка. Давая свое первое за три года интервью, он вежлив, открыт, но кажется, что ему не нравится говорить о себе. «Я был довольно тихим, — соглашается он. — Думаю, именно поэтому я сейчас здесь. У меня есть все необходимые навыки, которых у меня, возможно, и не было бы, если бы я тусовался с крутыми ребятами». Окруженный светящимися девайсами, драм-пэдами, клавиатурами и контроллерами, во время репетиции он выглядит совершенно непринужденно.
Конечно, так было не всегда. В подростковом возрасте Стретен находился в постоянном поиске, загораясь то одним, то другим музыкальным стилем или исполнителем. Сначала были электро-хаус проекты HEDS и HarleySchoolKid, потом он экспериментировал с мумбакор и создал проект WhatSo Not с грохочущим хаусом. Мы знаем об этом, потому что он долгое время активно пользовался Reddit, выкладывая на оценку свои треки, которые все еще доступны. Стретен также просматривал подраздел сайта —r/futurebeats и блогосферу в поисках музыки, которая помогла ему кристаллизировать саунд Flume. Один или два проекта повлияли особенно.
«Я помню первый трек, который я услышал у Flying Lotus — „GNG BNG“. Мой мозг взорвался!», — говорит он.
Но был и еще один динамит, даже более действенный: загадочная звезда космик-попа Джей Пол. «Я подумал, боже, что это?» — говорит он о британском продюсере, который до сих пор остается загадочной, тотемной фигурой для читателей блогов той поры. «Ритм и флоу были настолько правильными. „BTSD“ - это то, на что я опирался, создавая Flume». После школы он бросил институт, мечтая писать музыку, работал на разных плохооплачиваемых работах. Он работал официантом в HardRockCafe, пока наконец не произошел прорыв: демо-версию «Sleepless» EP приняли на конкурс, который проводилFutureClassic. «Я стал вторым, — смеется он. — Но свою пользу я из этого извлек».
В один из рабочих выходных в Австралии осенью 2012 основатель Transgressive, Toby L оказался на выступлении начинающего, но совершенно удивительного Стретена, автора 12-дюймовки «Sleepless»: «Он изменил параметры андеграундной музыки. В этой маленькой комнате мне стало очевидно, что у него не только уникальный стиль продакшна, он может писать запоминающиеся, продвинутые песни. Меня вынесло. Без раздумий я вписался». На следующий день в офисе Future Classic, выпивая, было достигнуто соглашение с Англией и Европой — и дело было сделано.
Интригует, что Flume и у себя на родине, и на глобальных музыкальных просторах был вне любых музыкальных трендов и движений. Поддержка австралийского радио Triple J Radio очень быстро принесла известность его музыке. Новизну придавал тот факт, что он был из Австралии — особенно в США, стране, не блещущей культурной чувствительностью. «Они помнят только Стива Ирвина, — смеется он. — Ты можешь сказать им все что угодно, любую чушь, вроде „Да, в детстве я катался на кенгуру“».
Возможно, еще более важным является то, что его саунд был достаточно гибким, впитавшим в себя множество разносторонних влияний, но не потерявшим свою особенность, уникальность, этот мелодичный отпечаток Flume: его восхваляют на рэп-блогах, но он также доступен и достаточно мелодичен, чтобы играть на поле EDM и поп-музыки. Один из фанатов во время выступления в Roundhouse лучше всех сказал об универсальности этой музыки: «Ты можешь слушать ее в любой ситуации, идешь ли ты на работу, или ты в клубе, или отдыхаешь с друзьями. Это просто работает».
В то время как такие британские продюсеры, как EvianChrist, который появился примерно в то же время, через те же интернет-каналы, были привязаны к онлайн-андеграунду, Flume выглядел аномально, автономно. «Вокруг меня не было какого-то сообщества, не было сцены», — размышляет он. Мы спросили, чувствует ли он себя ответственным за появление сцены.
«Я чувствую, что это изменило музыкальный ландшафт, особенно в Австралии. Я не хочу показаться засранцем, но все же думаю, что это случилось, и я счастлив».
Есть всего один недостаток в том, чтобы быть первопроходцем — число нечистоплотных подражателей. «Где-то год назад в Австралии вышло много музыки, которая звучала похоже на мою», — говорит он. Но обеспокоен ли он?
«С одной стороны, это довольно раздражает: я трудился годами, разрабатывая новые концепции, придумывал, что сделать, чтобы не использовать привычные звуки, поэтому я пошел таким путем, — объясняет он. — Затем я выпускаю песню и слышу массу дешевых подделок». В целом, он видит в этом и позитивную сторону. «Это значит, что я не могу просто использовать старые техники, мне нужно двигаться вперед, придумывать что-то новое».
Его решимость сильна как никогда. Есть нечто удивительное в этом выступлении в Roundhouse. Все выглядит предсказуемо: куда ни глянь – море рук фанатов хип-хопа, графика в духе Tumblr, и девочки в Reebok Classics, сидящие на плечах у парней. С каждой ослепляющей вспышкой света руки взмывают в небо, и стройная фигура Стретена на вершине геометрической платформы застывает драматичным силуэтом. Но есть нестыковка: музыка часто видоизменяется, приобретает новые формы. Но не постоянно.
Остается еще много зацепок ( это же, в конце концов, Flume ), но они вытесняются бескомпромиссными идеями. Это, он говорит, манифестация импульса, который руководил им с самого начала, и то, что до сих пор лежит в его основе: желание совместить саунд-дизайн с поп-эстетикой.
«Я думаю, у меня довольно необычные интересы, в том смысле, что я люблю поп-музыку, и люблю экспериментальную электронику, — говорит он. — Электроника, в ней полно новых звуков и текстур, и это единственная область в музыке, которая до сих пор до конца не изучена. Когда появилась электрогитара, все думали: „Ничего себе!“
Теперь, когда все уже об этом знают, продакшн — это что-то новое. Ты используешь дисторшн, ты можешь пропустить звук через какой-нибудь плагин, сделанный каким-то русским парнем. При помощи технологий мы можем создавать звуки, которые никто и представить не мог 20 лет назад».
Действительно. Слушая «Skin», сложно игнорировать влияние нового поколения жанровых ответвлений — и неудивительно, что он называет свою коллаборацию с Sophie идеальной. В этом Flume и коллега из PC Music похожи: им удается совмещать жесткие звуки и нагло заигрывать с мэйнстримом, хотя Стретен и выдает художественную иронию за тщеславие. «Я хочу успеха, как у мэйнстрим-музыкантов, — заявляет он. — Я не хочу играть на одинаковых площадках, я хочу расти и хочу донести это до большей аудитории».
Судя по мощному отклику во время концерта, его план работает. Вернувшись в автобус, речь неизбежно заходит о поп-музыке. Интересное наблюдение: когда Flumeтолько появился на сцене, в поп-музыке еще не использовали продюсеров, а сейчас мегазвезды, как, например, Канье Уэст создали целую индустрию, работая с такими андеграунд-талантами, как Evian Christ и Arca, в то время как Sophie работает с Charli XCX. Он тоже заинтересован в этом. «Ох, весьма. Я устал писать музыку для самого себя».